Арсений Гулыга и смысл жизни
— Вы знали Арсения Гулыгу — известного философа: видели, как он уходил из жизни.
— Наверное, знал — это слишком громко сказано, но для меня это была памятная встреча. Я до последнего времени поддерживал знакомство с его супругой и его дочерью. Не могу сказать, что отношения эти очень близкие, но раза два в год, а может, и чаще я с ней переговаривался по телефону. Буквально на днях (18.04.16) раба Божия Ирина (в крещении) ушла из жизни, пережив своего супруга практически на двадцать лет.
Я за две недели до этого только стал диаконом и при этом дежурил в реанимации больницы Академии Наук. Вся моя заслуга, благодаря которой развилось наше тёплое знакомство, в том, что я позволил ей проститься с мужем на смертном одре, ибо в те времена никого из смертных в это «священное» отделение не пускали.
Но самое главное — это, конечно, его последние слова. И не то, что сказал, а – как сказал!
 Приступая к дежурству в ночь с 9 на 10 июля 1996 года, я ознакомился с историями болезни вверенных мне пациентов и на карте с грифом «Гулыга Арсений Владимирович» прочел: философ. А какой мог быть философ в советское время? Марксист-ленинец. Это первое, что приходило в голову. А у меня отношение к марксистам-ленинцам, сами понимаете, какое было при моей-то биографии. Я подошёл к умирающему человеку, которого, однако, несмотря на некоторую предвзятость, оценил как личность. Как яркую личность! А ему нечем было уже жить — настолько был изношен организм. Нечем совершенно! Уровень сахара в крови был невероятно высок, артериальное давления практически не сбивалось, показатели шлаков крови вызывали сомнение, могут ли они быть у живого человека… Но произошла адаптация организма, и он мог на этих сахарах и на этом давлении не только дышать, но еще и мыслить. И ясно-преясно мыслил! А я, честно признаюсь, попытался над ним слегка подтрунить и при ночном обходе с легенькой-легенькой иронией поинтересовался у него, почему он не спит. А он так спокойно и ясно отозвался: «Что-то не спится…». Я не угомонился и порекомендовал ему: «Ну да, пора бы уж и о смысле жизни задуматься! Хотя, думаю, вы этим всю жизнь занимались», — смягчил, значит. И тут он и ответил: «Это ты прав! Я ведь этим действительно всю жизнь занимался!» И я понял, что это так и есть. Всю жизнь он как раз этим занимался — размышлял о смысле жизни. Всю жизнь! Именно этим! И это были его последние слова… Я хорошо получил по «моське» за свою самоуверенность. И, слава Богу, что получил!
— Арсений Владимирович был носителем этих трех качеств, о которых вы говорили: поиск истины, творчество и любовь?
— В отношениях с супругой, думаю, любви море было. Но я не могу об этом говорить: все-таки я не так глубоко знал этого человека. Но как она шла на это их последнее свидание — дорогого стоит. В то время я не понимал, что он относится к уходящей плеяде русских философов. Это потом я познакомился с его книгой «Творцы русской идеи», которую и подарила мне сама Искра Степановна (супруга). Правда, я больше люблю «Русскую идею» Бердяева…
Для меня важно не только что говорит человек, но и как он говорит. Очень важно! Мысль изреченная, по слову Тютчева, есть ложь, но если она прочувствованная — пожалуй, она может быть сформулирована достаточно адекватно. Особенно, когда двое разговаривают на одном языке, когда один настроен на волну другого, тогда, наверное, что-то возможно передать достаточно точно.
— Арсений Гулыга был, по вашему впечатлению, человеком, который Бога нашел?
— Я бы сказал так: он никогда Его не терял. Мне рассказывали как некий анекдот такую историю. Когда Арсений Владимирович пришел к своему учителю Алексею Фёдоровичу Лосеву, а Гулыга был из казаков, то есть рубаха-парень, ко всему прочему. Лосев, разговаривая с ним, спрашивает: «Ты православный?» А философия советской школы, естественно, не позволяла быть православным, и Гулыга начал мяться… Лосев: «Ты русский?» – «Да». – «Пшёл вон, дурак! Значит ты — православный!» Вот так было сказано. И ученик пошел, и запомнил это на всю жизнь. Конечно, он был не православный толком; конечно, он был человеком не церковным. Но, слава Богу, его жена все-таки вполне вошла в православную жизнь и стала церковным человеком. Я благодарен Богу за встречу с этой семьёй до глубины души. Вечная им память!
«Они всё слышат, видят и понимают!»
— Вы сказали однажды, что духовная жизнь продолжается, даже если человек находится в бессознательном состоянии…
— На этом стою. И есть в моих заметочках ситуация, для меня решающая, — а правильно решил или нет, это, конечно, только суд Божий может определить.
Женщина была при последнем издыхании. Я вслух сказал: «Завтра приду причащать». И она дождалась
 А ситуация такая. Меня внезапно позвали причастить умирающую — дочь причитала, что мама очень этого хотела, а у нас в храме тогда не было практики Кровь Христову после Литургии хранить на Престоле, — и я пошел на требу, не зная, в каком состоянии больная, взяв запасные сухие Святые Дары. Вижу: женщина без сознания. Оценив всё, понял, что ей осталось жизни час или два, не больше, но сейчас мне её причастить не удастся — она попросту не способна проглотить Частичку. И я при ней вслух сказал: «Дождешься — завтра приду. Специально приготовлю Кровь и тогда причащу». Дождалась! А она ведь не могла еще день прожить — по своим физиологическим показателям не могла! Я понимаю, что, наверное, любой реаниматолог скажет: бывает всякое. Никто не знает, чем человек жив, чем он держится за жизнь, чем цепляется. Но в том случае сам характер её дыхания не позволял предположить, что можно было еще сутки продержаться. А после причастия эта женщина буквально через час-полтора скончалась.
Она была при последнем издыхании. Я вслух сказал: «Завтра приду причащать». И она дождалась!
А второй случай, наверное, более показательный. Тут во время совершения таинств озарилось сознание. И снова эта моя самоуверенность, чванство, эдакое высокомерие по отношению к другому человеку, было посрамлено. Позвали причащать. Я пришел и вижу: шевелится непонятное что-то, не отзывается, практически не реагирует ни на что. Какие уж тут вопросы-ответы, какая тут исповедь?! Кое-как кивнула в знак согласия на причастие, — для меня было важно ещё и то, что дочка со внуком искренне умоляли меня не лишать её причастия. Я прочёл молитвы, а когда она приобщилась Святых Таин, вдруг чётко и осмысленно сказала: «Спасибо!» Может быть, это не совсем те слова, которые говорятся в таких случаях, но в этой ситуации — это было больше, чем достаточно. А когда через пару-тройку дней я пришёл её соборовать, то при чтении покаянных строк она отзывалась на них своими репликами очень даже адекватно!
И немало подобных ситуаций было. Но в том, втором случае комы не было. А в первом случае, где умирающая сутки ждала моего прихода и дождалась, — кома была. И я считаю, что она услышала мои слова. А что такое глубокая кома? Это тотальная арефлексия, и никакие внешние импульсы не должны, по идее, проходить к головному мозгу человека. И вдруг — такое! Кстати, наркоз — это управляемая кома, и тут, хоть что отрежь, человек не почувствует.
Я, конечно, понимаю, что этих примеров с научной точки зрения недостаточно, что этот мой опыт нельзя абсолютизировать ни в коем случае. Это только личное мое кредо, личная вера. Но я верю, что дух человека действительно слышит и понимает всё в любой ситуации, пока человек жив.
В экстренной медицине, когда, как пишут журналисты, врачи работают на переднем крае борьбы за жизнь людей, происходят чудеса.
— В реанимации вообще много чудес?
— Многое, с чем я столкнулся, я расцениваю как чудо. И потому маленький сборник моих новелл называется «Чудо рядом с нами». Наверное, любой предельно рационально мыслящий человек скажет: «Нет, это совпадение». Совпадение или что другое… Тут любые объяснения можно придумать. Я просто считаю, что чудо — это когда человек откликается на зов Божий, и когда Бог действенно присутствует при этом.
Думаю, в Священном Писании основная масса чудес — в общем-то, таких, вполне естественнонаучных. Ни в коем случае не попираются законы мироздания, созданные Самим Творцом. Просто нечто случается в данный конкретный момент в данной конкретной ситуации. Что такое, например, форсирование Иордана? Происходит землетрясение, и камнепадом перекрывается течение. Подобное было, если не ошибаюсь, даже не так давно — в 1929 году: тогда на несколько часов было перекрыто русло библейской реки. И вот спокойно весь стан израильский переходит на другой берег, после чего вода как раз и пробивает себе дорогу через камни, и опять Иордан полноводен. Чудо в том, что это случилось именно в нужный момент.
— В книге П. Калиновского «Переход» приводится много эпизодов, рассказанных и врачами, и пациентами, о том, как в состоянии клинической смерти души людей выходили из тела. Вам известны такие ситуации?
— Я не могу сказать, что у меня очень богатый опыт. Расскажу о таком вот показательном случае. Это опыт реанимации человека, которого мы очень долго пытались вернуть к жизни. Причём случилось это после операции, накануне и во время которой я приложил очень действенные усилия, дабы избежать возможных неприятностей, и больному был поставлен искусственный водитель ритма сердца, что почти исключало его остановку. Его привезли в реанимационное отделение, когда он ещё не проснулся после наркоза, то есть был в искусственной (лекарственной) коме и не мог что-либо слышать. Подключив аппарат искусственного дыхания и присоединив датчики, контролирующие работу сердца, я, отходя от постели больного, бросил взгляд на монитор. На моих глазах кривая ЭКГ стала меняться, и я увидел, что сердце перестало прокачивать кровь. Тут же начались спасательные работы, присоединились хирурги, а они - ребята дюжие, качали минут сорок, но всё без толку. Я, начинавший реанимацию, дал команду отбоя. Все отошли от постели больного. И в этот момент на экране стала прописываться восстанавливающаяся сердечная активность. Для очистки совести отладив терапию, ибо столь длительная реанимация не могла ни сказаться на состоянии коры головного мозга, я преступил к дежурству — как нарочно, выпала моя смена. Коллеги, прощаясь со мной, саркастически пожелали мне спокойной ночи, т.к. мне предстояло бдеть, не смыкая глаз, и размышлять, какие слова придумать родственникам по поводу потери моим пациентом интеллекта. Однако спустя два-три часа тот благополучно проснулся, я столь же благополучно извлёк из него интубационную трубку, переведя его на самостоятельное дыхание, и убедился в том, что он вполне разумно отвечает на мои вопросы — утром именно это больше всего удивило моих коллег. Человек очень долго находился в состоянии клинической смерти и после этого ещё несколько часов без сознания, прежде чем пришёл в себя. А после того, как его перевели в хирургическую палату, он рассказал лечащему врачу, что больше всего негодовал, когда, по его словам, в какой-то момент один бородатый (а это как раз был я) сказал: «Так, хватит!» И человек услышал эти слова и с закрытыми глазами увидел бороду! А, ещё раз повторю, была клиническая смерть, он был без сознания… абсолютно. Более того, он из состояния наркоза-то вышел спустя пару часов! Его тело ничего не могло воспринимать. Никак! И, однако же, он услышал: «Хватит». Как? Каким образом? Какой орган это мог сделать? Я не знаю! Видимо, он всё это видел со стороны каким-то образом, а потом решил сам вернуться. С Божией помощью, естественно. Это важный случай, но этот опыт опять-таки не является каким-то доказательством. Его можно описать и как некие биохимические нарушения в коре головного мозга и т.д.
— А что скажете про «свет в конце тоннеля», который люди видят, будучи в состоянии клинической смерти?
— Уж больно универсальный они имеют опыт! И его универсальность вряд ли можно объяснить исключительно биохимическими нарушениями. Но я знаком только с книгой Раймонда Моуди «Жизнь после жизни». В ней собран очень богатый материал.
— Эмпирически доказанный.
Больные люди отличаются от здоровых тем, что они ближе к краю потустороннего и заглянуть им туда проще
Больные люди отличаются от здоровых тем, что они ближе к краю потустороннего и заглянуть им туда проще
— Да, описано много очень схожих моментов. И можно вспомнить вот еще что. Есть такое выражение: «допился до чёртиков». Понятно, что дериваты алкоголя начинают раздражать кору головного мозга… Но опять-таки уж больно универсально это происходит у всех, «поймавших белочку» (белую горячку) — у всех! Известно же это движение при делирии: «тараканчиков» сбрасывают с коленок — сколько раз я сталкивался с этим, работая ещё на Скорой помощи. Они их видят! Есть очень точная фраза у Достоевского: «Я согласен, что привидения являются только очень больным людям, но это не значит, что их нет, что они их не видят! Больные люди отличаются от здоровых тем, что они находятся гораздо ближе к краю потустороннего и заглянуть им туда несколько проще». Этого как раз не видят здоровые, которые находятся дальше от края…
— И больные психически, и больные физически?
— Да, конечно. У одних одни видения, у других — другие. Но всё-таки очень много именно идентичного, того, что переживают очень и очень многие — гораздо больше, чем простое совпадение. Лично мне не достаточно объяснения, что это происходит из-за различных химических веществ, циркулирующих в организме. В конце концов, сон человека наступает в результате действия вырабатывающейся в организме амино-масляной кислоты, но сны всем снятся разные.
Мне рассказывали, что в начале девяностых, когда в стране стало «всё дозволено», один фотограф, побывавший в очень неприличном месте, отпечатал снимки и обнаружил на них массу маленьких чёрненьких крылатых существ с хвостиками, точно таких же, какими они изображаются на наших древних иконах Страшного Суда. Его разочарованию не было границ: «Конец двадцатого века — и никакого прогресса!»
Не зажмуриться перед Христом
— Вы, я уверен, задавали себе этот вопрос: на что похожа граница перехода туда?
— Для меня — это конкретно встреча со Христом. Я об этом писал в статье «На пути к последнему Суду».
 А как это почувствовать? У меня родился такой образ — фантастический, нереальный, но представимый: пещерный человек, потомок людей, живущих многими поколениями в этой пещере уже несколько веков. Он никогда на свет Божий не выходил. Прекрасно приспособился жить в этой пещере. Великолепно приспособился. Знает, где речку вброд перейти, где улитку со скалы снять, чтобы слопать, где карася поймать… И вот если такого человека вытащить на свет Божий в яркий полдень, то, по закону Анохина, он получит словно удар плетью по глазам. Будет страшная-страшная боль. Глаза-то у него есть, но они не востребованы были. Когда такой раздражитель естественного вроде бы света попадает на эти естественные же анализаторы света, но никогда света не видевшие, подобная реакция очень вероятна. И, скорее всего, этот человек скажет: «Пожалуйста, верните меня обратно в пещеру!» Вот мы и есть эти пещерные люди. У нас есть духовное зрение, но мы им не пользуемся — нам, оказывается, вполне достаточно наших земных глаз…
— Потрясающая метафора!
— Мы прекрасно приспособились к жизни в пещере. А когда мы соприкасаемся с миром горним? В молитве! И если молитва — это дыхание для души, то у нас это — дыхание осуществляется в лучшем случае через соломинку. Да и то далеко не у всех.
Евангелие — это живая вода. Я предполагаю, что Вы Священное Писание читаете, а сколько у Вас знакомых, которые регулярно читают Евангелие? По пальцам посчитать можно, да? То есть — наше общество оказывается практически тотально духовно обезвоженным. Исповедь — это баня для души, и я нередко рассказываю анекдот про Чапаева, когда Петька, мыля ему спину мочалкой, с третьей попытки обнаруживает там потерянную в прошлом году майку. Так у большинства из нас получается, что души-то — спрятаны под дублёнкой. Причастие — пища, прежде всего духовная, а духовный голод почему-то нас не сильно тревожит… Но, по крайней мере, мы имеем духовные ориентиры. Самые простые, самые элементарные. Для стояния в церкви, в храме Божием, вхождения в него… и как жаль, что основная масса нашего общества этого лишена. Сама себя этого лишила. Естественно, очень важны еще добрые дела и жизнь по заповедям Божиим. Всё это - то, что хоть как-то нам, живущим на земле, позволяет разглядеть мир горний. Конечно, только как-то, только чуть-чуть. И если учесть, что даже люди, посещающие храм, далеко не все и далеко не всегда прибегают к этим живительным источникам, то что говорить о людях, находящихся вне Церкви? Я не хочу утверждать, что они — люди негожие, но то, что мир сейчас лишён духовных ориентиров, во всяком случае, так, как это понимается православием (а другого понимания у меня быть не может!) — это бесспорно.
Бог хочет спасти каждого, но вот вопрос: сможем ли мы вынести свет Христов? Не зажмуримся ли, не откажемся ли от Него?
И, если продолжать эту пещерную аналогию: это же не просто пещера — это же лабиринт… Я могу по подземной речке пройти, и, положим, за сто тридцать седьмым поворотом мой глаз начнет различать блики зайчика, который, отражаясь от подземной речки, начинает иногда играть на стенке. И если я буду регулярно приходить и разглядывать этого зайчика, мои глаза научатся чуть-чуть различать свет. А если я еще преодолею, положим, около полусотни поворотов, то уже начну различать игру света и тени. Вот это, собственно говоря, и есть результат действия наших добрых дел и всего, о чем я говорил выше — то, что и формирует наше духовное восприятие.
И когда я умру, то, может быть, встану перед Христом таким духовно «натренированным». И будет Свет. Скорее всего, нестерпимый, скорее всего, я зажмурюсь, но, памятуя о пережитом опыте видения света, попрошу Господа потерпеть на мне и дать мне возможность попривыкнуть к этому подлинному Невечернему Сиянию. Хотя, увы, далеко не факт, что я скажу: «Я хочу быть с Тобой». Несмотря на то, что я — священник, что я у Престола Божия стою… Конечно, это никакие не гарантии, потому что действительно всё определяет подлинный внутренний опыт человека, вся его жизнь. А грех — это то, что корёжит во мне глубинного человека и искажает восприятие Света Божия. До такой степени, что Свет может восприниматься как тьма…
— Царствие Божие внутри.
— Да. Соответствую ли я этому или нет, я не знаю. И никто этого сказать не может. Я могу это сказать про Арсения Гулыгу, который действительно встал перед Христом. «Я этим всю жизнь занимался!» И я верю, что он шел к этому.
— И он сможет.
Бог хочет спасти каждого, но вот вопрос: сможем ли мы вынести свет Христов? Не зажмуримся ли?
— Да, и он сможет! И он выдержит этот свет. Выдержит и пойдет дальше. А ведь ни в храм не ходил, никакой христианской жизни не вел… Вспомним еще и разбойников у Распятия. Тот, который оказался разумным, смог увидеть свет Христов. А второй-то не смог! Второй продолжал поносить Спасителя. Ему свет Христов не виден был. Один заметил, другой не заметил. Почему? Я не знаю. Что позволило этому благоразумному разбойнику вдруг одуматься и опомниться? Что он успел пережить на кресте, и почему так залюбовался Христом, в прекрасном смысле слова — восхищён был им? И этот момент, равно как и опыт церковной жизни учит человека благоговению — благому, доброму, стоянию перед Богом. Благоговейное отношение ко всему святому формирует человеческую душу — и мы потихонечку-потихонечку начинаем воспринимать мир горний, — для того, чтобы не ослепнуть при встрече со Христом.
А в том, что Бог хочет каждого спасти, у меня нет никаких сомнений, но вот вопрос: сможем ли мы соответствовать этому?.. Очень важны для меня слова митрополита Каллиста Диоклийского: «Врата ада запираются изнутри!» А это означает: если хочешь, открой, но вот именно захотеть, именно там, при встрече со Христом — это великая проблема и великая тайна любой личности, и ценой решения является вся человеческая жизнь — ведь там никакой лжи не будет.
— А что бы вы могли посоветовать людям, у которых родственники прошли через реанимацию?
— Подлинного, настоящего, а не понарошку, не на всякий случай, вхождения в ограду Церкви, которая в значительной степени определяется приобщением к таинственной церковной жизни. Ведь всё, что происходит там, совершается Самим Богом при условии горячей веры человека. Критерием является глубинная радость, посещающая человека, особенно это важно при причастии. И я ратую за частое причащение! Этим и живём: покаяние очищает душу, готовит её ко встрече со Христом, которая особенно актуализируется при причастии, а это приводит к радостному ощущению сопричастности Божиему бытию. Но только делать это надо неформально. Но как и к кому приходит ощущение этой радости — не знаю. Наверное, это зависит от чистоты сердца, ибо сказано, что такие Бога узрят…
Со священником Алексием Тимаковым
беседовал Никита Филатов
10 июня 2016 г.
Источник: http://www.pravoslavie.ru/93946.html
|
